ЕВГЕНИЙ ЛУМПОВ.
Режиссер Диас Азимжанов представит свою новую короткометражную работу в Каннах.
Эта весть облетела все новостные ленты. Стало интересно, ‒ что же за заголовками? Любопытство вылилось в полнокровную беседу с режиссером, постигающим профессию за океаном, в NYFA. Новая работа ‒ «ULTIO» ‒ стала отправной точкой диалога.
‒ Диас, идея фильма в важности целостности семьи, верно? Она была навеяна своей актуальностью в США или какими-то более личными мотивами?
‒ Целостность семьи, как вы правильно отметили, здесь является центральной темой и основным посылом. Но она была выбрана не столько из-за актуальности, сколько из-за универсальности. Большинству людей проблемы и недопонимание в семье знакомы не понаслышке, и кто-то, возможно, увидит себя и/или близких в данной истории. Также, история частично основывается на личных мотивах, так как сценарист и режиссёр, не редко вкладывают частичку себя в проекты, и это как раз тот случай.
В англоязычной кино-терминологии есть довольно обширное, но, в тоже время, простое понятие ‒ «emotional honesty». Оно, в какой-то степени, показывает эмоциональную правдивость и вовлеченность создателей проекта в свою же историю. В нашем случае, мы старались быть максимально честны перед самими собой и преданны концепту.
‒ Почему было решено подавать историю через призму мистики?
‒ Можно сказать, ‒ это был вызов себе, так как фильмы с мистической составляющей требуют специфической подготовки и скрупулезной работы над сценарием, который переписывался 19 раз до финальной версии. В то же время, мне хотелось поэкспериментировать с элементами данного жанра в силу живого интереса в целом. В детстве, одними из сериалов, от которых меня сложно было оторвать, были «Твин Пикс» и «Сумеречная зона». А одним из романов, который произвел неизгладимое впечатление ‒ «Мастер и Маргарита» Булгакова. Перечитывал его несколько раз, визуализируя главу за главой, и каждый раз находил что-то новое для себя. Можно сказать, так произошло более тесное знакомство с данным направлением в литературном и кинематографичном эквивалентах, и было заложено зерно неприкрытого интереса к мистике как к жанру.
‒ Что не устраивало тебя в первых 18 версиях сценария, что не получалось?
‒ Как говорил мой учитель по сценарному искусству: «Writing is all about REwriting». То есть, сам процесс фиксирования истории на бумаге протекает в переписывании её по разным причинам. Когда автор пишет, не отлучаясь от истории долгое время, у него, как и у монтажера, могут замылиться не только глаза, но и разум. И, конечно же, это повышает риск присутствия сырых диалогов, некоторых нестыковок в сюжетной линии и прочих подводных камней. Поэтому, обычно процесс переписывания сценария является нормой на стадии пре-продакшн.
‒ И по каким признакам ты понял, что 19-я версия ‒ это то, что нужно?
‒ Признаюсь, даже во время съемок внёс небольшие корректировки. Мне кажется, это нескончаемый процесс, также как и монтаж. Но в какой-то момент, наступает 95%-ное удовлетворение, которое говорит твоему уставшему мозгу: «Отпусти проект, он не может и не должен быть идеальным, позволь персонажам восполнить оставшуюся часть. И оставь зрителям «комнату» для раздумий».
‒ Какого рода импровизация может стать частью этого процесса ‒ создания фильмом себя самого?
‒ Обычно данный процесс достигается посредством игры актёров, которым дали определенную свободу действий, в рамках разумного. Например, иногда, во время репетиции я прошу актёров сыграть одну и ту же сцену на разных языках (включая их родной) и по-своему. После мы делаем небольшой анализ по каждому перфомансу.
‒ У команды фильма тоже есть доля свободы в самовыражении или все подчинено твоей жесткой воле?
‒ Помимо обсуждения цветовой палитры, видов освещения, композиционных составляющих картины с оператором-постановщиком во время подготовки к съёмкам, отдаю себе отчёт, что не все обычно идёт так, как хотелось бы. Посему, оператор и гаффер, в плане технических вопросов, всегда могут высказать свое мнение мне или второму режиссёру (если отлучился), что я им и говорю перед началом съемок. Также я всегда советуюсь касательно безопасности. Например, если в голову пришла идея, которая требует установки свето-оборудования над актерами.
‒ У тебя есть принципы отбора людей в команду?
‒ Они простые: приземленность и умение работать в команде. Приземленность здесь подразумевает наличие трезвости ума в оценке своих способностей и навыков, соответственно меньше приукрашивания касательно опыта работы, что в свою очередь вызывает доверие к человеку.
‒ На чем ты акцентировался работая над изображением фильма? Что было важно в визуальном воплощении?
‒ Три компонента: освещение, композиционные решения и художественное оформление. Для меня лично, вышеперечисленные составляющие важны всегда. Опытные учителя по режиссуре и худ.оформлению, кружки и мастерские по рисованию в детстве, а также изучение всевозможных техник выжигания по дереву и прочим материалам дают о себе знать, периодически вызывая «приступы» изучения живописи. А ведь оттуда немало было заимствовано кинематографистами в свое время! Касательно «ULTIO», например, в одной из финальных сцен, в освещении одного из главных героев мы использовали технику живописцев «Chiaroscuro», где имеется сильный тональный контраст между ресурсом света и тенью, что добавляет драматичности. Нужно признать, вот тогда и был период «приступов», связанных с изучением работ Рубенса и Рембрандта. В «ULTIO» также есть кадры, где мы не освещаем глаза героев, чтобы сохранить саспенс. Данную технику я впервые увидел в «Крестном отце», кадры из которого мы после воссоздавали на классах по операторскому мастерству.
‒ Твои поиски в области киноязыка лежат лишь в плоскости изображения как такового или простираются и на монтаж, на звук и т.д.?
‒ Конечно же, это более комплексное изучение всех этапов и элементов кинематографа. И мне ещё предстоит многое познать и испробовать, даст бог. А монтаж ‒ это моя страсть! Если в монтажной будут душевая и холодильник с едой, то высока вероятность того, что меня сложно будет оттуда вытащить. Касательно звука, если вдаваться в подробности, чувствую нехватку знаний в плане выравнивания и чистки шумов, и тут на помощь приходит программа «ProTools», которую мы изучаем, но на базовом уровне. Видимо, в будущем мне нужно будет вернуться к более детальному изучению. Но звукоинженеров не хочется оставлять без работы.
‒ Актёрское мастерство ты тоже стремишься познать на собственном опыте?
‒ Думаю, курс актёрского мастерства должен быть обязательным для режиссёров, особенно в начале изучения данного ремесла. Пока не побудешь сам в шкуре артиста, никакие методики Адлер, Чехова и др. не будут работать в полную силу.
‒ А опыт, выходящий за рамки учебы, у тебя в этом плане имеется?
‒ Был 2-месячный курс актёрского мастерства Константина Саркисяна в Алматы. Было участие в разножанровых короткометражных лентах тут, в Лос-Анджелесе. Участие в музыкальных видео и промо-роликах, думаю, в счёт нельзя брать, в силу специфичности. Это все, вкупе с теорией, хорошо помогает в работе с актёрами.
‒ Трое из четырех актёров фильма ‒ зрелые люди с опытом. Каково это ‒ быть молодым режиссёром на площадке с опытными актёрами?
‒ Когда писал историю, задавался аналогичным вопросом и сомнения окутывали не раз, но история была превыше, и в тоже время, можно назвать это вызовом, без которого человек не будет набираться опыта. Двое из актёров имеют немалый опыт в независимом кино, а один годиться мне в отцы. В какой-то мере, понимал, что это может обернуться катастрофой во время съемок, поэтому на репетициях был фокус на изучении их как личностей в первую очередь. Плюс, мы с продюсером и ассистентом, старались, чтобы актерам было максимально комфортно. Они научили меня многому, и я им благодарен за опыт.
‒ О продюсерах этого фильма, кстати, ходит немало слухов. Развей.
‒ Главным продюсером проекта являюсь я сам. Также продюсером является Шолпан Мурабулдаева ‒ мы вместе учимся в академии. На стадии монтажа к проекту присоединился Даурен Толеуханов, также «Болашакер», с которым мы работаем над другим проектом. Мне бы не хотелось, чтобы люди думали, что фильм продвигается какой-либо организацией. Это не соответствует правде и где-то даже обижает, особенно, когда вкладываешь столько усилий в свое детище.
‒ А кто занимается продвижением фильма на фестивали?
‒ Мы с Дауреном.
‒ Канны. Тема, взбудоражившая наши СМИ.
‒ Считаю, на данном этапе нет повода для гордости, так как фильм попал в «Short Corner». А результаты программы «Cinefondation» будут известны в середине апреля. Это секция, в селекции которой участвуют фильмы режиссёров с академическим образованием, сделанные во время обучения или в течение года после окончания учёбы. Там, конечно же, очень большая конкуренция, так как отправляются лучшие работы кинематографистов из разных киношкол мира. А «Short Film Corner» ‒ это, своего рода площадка, где встречаются молодые кинематографисты, дистрибьюторы и потенциальные инвесторы. Попадание фильма туда, обычно даёт возможность презентовать свои проекты перед деятелями мирового кино, но организацией всего этого нужно заниматься самим создателям картины.
‒ И каков план на эту секцию? Как вся эта организация и презентация видится тебе?
‒ У меня сейчас несколько других проектов на носу, включая дипломную работу. Поэтому, этим делом больше занимаются продюсеры на данном этапе.
‒ Скажи, что дают тебе фестивали? Меняют ли они как-то твою творческую стезю?
‒ На самом деле, больше всего мне хочется показать фильм соотечественникам, в кинотеатре или в малых залах, это не особо важно, важно услышать в живую их мнение и получить определенную долю эмоций от них. А фестивали, возможно полезны тем, что дают возможность получить мнение коллег по цеху и тех, кто имеет немалый опыт в создании кино и рассказывании историй.
‒ Ну а если глобально, человечно и совсем откровенно, то такие категории, как «слава» и «деньги» закрадываются в твою голову во время размышлений о своем месте в кино?
‒ Да, безусловно. Хотя, до кинематографа я работал в международной компании, где получал в три-четыре раза больше, чем сейчас и имел возможность путешествовать по миру, исследовать культуру и ментальные особенности разных народов. То есть, желание снимать, отчасти мотивировать людей посредством визуализации своих мыслей и просто получать от этого удовольствие, возможно сильнее, нежели материальная или маркетинговая составляющая вопроса. По крайне мере на данном этапе жизни.
‒ Какими мыслями ты планируешь поделиться в следующей работе?
‒ В ней также будет фокус на семью, но уже через призму таких событий в жизни, которые члены семьи обычно предпочитают скрывать от общества. Сейчас пишу сценарий, поэтому воздержусь от детальных описаний.
‒ Что ты обычно чувствуешь, когда понимаешь, что очередной проект завершен?
‒ Что получил определенный опыт, навыки и знание, которое, возможно поможет не только мне, но и другим, включая зрителей в будущем.
‒ И никаких ощущений опустошенности, непонимания, что дальше, сомнений в том, что это действительно финал?
‒ Думаю, такие ощущения приходят, когда человек недостаточно готовился к проекту, или же был недостаточно предан своему делу.
‒ Ты не из тех, кто склонен драматизировать труд режиссера, верно?
‒ Получается так.
‒ А с чем, по-твоему, связано то, что в Казахстане как раз очень многие молодые режиссеры склонны к этому драматизму и вечным жалобам на незамеченность и ненужность?
‒ Думаю, это проблемы индивидуального характера.
‒ Т.е. тенденции, связанной с общим положением дел в кинопроизводстве, тебе в этом не видится?
‒ Мне сложно объективно оценивать нынешнюю ситуацию в кинопроизводстве страны, так я не нахожусь там. Судя по новостям, хедлайнерами являются «Закон о Кино» и «Казахское ханство». Хотя, оживление частных производств не может не радовать. В них, как раз таки, у молодых специалистов есть возможность начать свой кино-путь и реализовать свои идеи. А молодым специалистам за рубежом, особенно в США куда сложнее, по причине огромной конкуренции, недостаточного нетворкинга, языка и неравных стартовых возможностей по сравнению с местными филммейкерами.
‒ С какой страной ты в большей мере связываешь свою будущую карьеру?
‒ В принципе, после приобретенного опыта и навыков в Лос-Анджелесе, думаю, можно творить и работать практически в любой части света, и соответственно мне не хотелось бы ограничивать себя одним городом или же страной. Хотя, это ни в коем случае не отменяет искреннего желания внести свою лепту в развитие отечественного кино и помогать молодым кинематографистам.
‒ Ну и напоследок не могу не спросить: сегодня все больше начинающих филммейкеров выбирают NYFA и стремятся отринуть опыт отечественной кинематографии. Как, по-твоему, может ли из этой тенденции родиться очередная волна, как это было с выпускниками мастерской В.Соловьева в свое время?
‒ Думаю, кинематографисты с западным образованием и опытом работы за рубежом, станут неотъемлемой частью, и скорее всего, одними из основателей «Пятой волны» кинематографистов, о прибытии которой писал Арсен Баянов в прошлом году.
