Александра Поршнева пробежалась по кинозалам Международного кинофестиваля «Евразия» и также кратко отозвалась о том, что стоит найти, увидеть и понять любой ценой.
Программа фестиваля этого года пестрила громкими именами и яркими премьерами. Ажиотаж временами разгорался нешуточный. Но мне бы хотелось обратить зрительское внимание на те фильмы, вокруг которых не было генеральской шумихи, но которые, прежде всего, зрителю важно заметить.
Специальные программы − это всегда что-то неординарное, пограничное и почти никогда не оставляющее равнодушным. Вот картина, которая впечатлила тонкостью отражения трансформации человеческого самосознания.
«Осень» (режиссер Жоу Лидонг, программа НЕТПАК)
Китайское кино – это эстетика изобразительного повествования. В экзистенциальной драме «Осень», повествующей об истории одиночества и принятия самой сути человека и его возраста, на первый план выходят повествование времени и движения, последовательности действий центрального персонажа и европейская стилистика.
Повествование картины соотносится с действиями главного героя – Лина. Мужчина средних лет живет в достатке, владеет собственной небольшой компанией. Лин самодостаточен тем, что является отцом, мужем и любовником. Однако то, что в наших широтах называют кризисом среднего возраста, получает драматургическое развитие как в едва заметных деталях фильма, так и в насыщенных действием кадрах. Всё начинается в достаточно продолжительной, затягивающей экспликации: герой раскрывается через окружающее его пространство и ряд ритуальных действий. Проверка ключей, кошелька, мобильного телефона – цикличность этих повторов и соотношение с протяженностью часов, дней, месяцев становится ключевым элементом развития образа героя и ключевой мысли фильма. Также темпоритм действий и поступков персонажа дополняет и обрамляет ситуативность. Вариантность выбора персонажем тех или иных реакций постепенно становится ключевым элементом стилистики фильма. Камера, наблюдающая за героем почти всегда откуда-то сверху или издалека, становится частью концепции наблюдения за линейностью жизни.
Хотя если рассуждать о линейности времени, то «Осень» − это пример документального монтажного развертывания драматургии. За неспешным и иногда ленивым течением времени в купе со столкновениями Лина с ключевыми вопросами его бытия (будь то деловые проблемы компании, поступление сына или объяснение с любовницей) выстраивается своеобразная модель психологического восприятия жизни, времени и самого себя. Пытаясь выбраться из этой устоявшейся модели жизни с каноничными проблемами и схемами существования, Лин волей случая (например, ситуация с занятыми в спортзале дорожками) или самостоятельно (в случае со статуэтками-покровителями и защитниками дома) трансформирует свой образ жизни почти незаметно. Внимание к деталям в достаточно широком и наполненном пространстве становится своеобразным крючком, цепляющим зрителя, заставляющим его более внимательно отслеживать ход истории и внутреннее развитие главного героя.
В конце концов, повествование приводит героя к центральному образу фильма – осени. Здесь природное явление трактуется не в абсолютном классическом понимании заката и умирания. Осень становится образом мудрости, принятия себя и осознания еще одного важного элемента экзистенции – одиночества, которое, в общем-то, уже не кажется настолько пугающим. Постепенно и жилое, и деловое пространство, и привычки персонажа трансформируются, действия приобретают ясность и доводятся до своего минималистического абсолюта. Так время зрелости, одиночество и осень становятся тождественны и гармоничны по отношению друг к другу.
Документальная программа – это сердце и душа программы фестиваля. Из просмотренных две картины впечатлили особенно. Каждая по-своему.
«Бродячий пес» (режиссер Джесси Алк, программа «Объектив»)
Трогательное и насыщенное темами документальное исследование обнажает острые вопросы через повествование о жизни и выживании собак в Калькутте. Фильм был одним из самых сильных в документальной программе этого года. Животрепещущая тема бездомных собак, их размножения и существования в мегаполисе является волнующей и актуальной в условиях роста населения планеты и упадка уровня жизни в таких перенаселенных странах как Индия. Но образ бездомной собаки в этом фильме – это еще и про людей. Про такие же бездомные, отброшенные временем и обществом социальные (в данном случае кастовых) слои: голодные альтруисты, мечтатели-идеалисты, беспризорные художники.
Псы-пария (бродяжки) носятся по улицам города – грязные, тощие и больные. Рядом с ними выживают и заботятся о них такие же люди, которым не повезло родиться в касте повыше. Подспудно отождествлению двум центральным образам (собаки и человека) рождаются не менее важные портреты города и времени. Несмотря на глобализацию и развитие всевозможных правозащитных акций зрителю представлена модель неменяющейся, сложной культуры и традиции Индии, в которой могут параллельно существовать как вполне демократические явления вроде мирных демонстраций в защиту животных, так и очевидное, сложившееся тысячелетиями классовое неравенство.
Эта клубкообразная структура фильма цементируется сложностями жизни в современности – в эпоху абсолютных возможностей. С одной стороны происходит столкновение традиционного мышления ключевых персонажей с современностью, в которой эти самые возможности каждому из них мнимо предоставляются. Девушка могла бы стабильно работать домработницей у своей хозяйки, коей её род служит многие поколения. Старик, благодаря участию в телевикторине, мог бы стать популярным, молодой резчик по дереву – продавать свое искусство, развиваться, воплощаться. Сдерживающим и объединяющим всех героев элементом становится собака. Этот символ преданности и верности отражается и в самих заботящихся, и в их непосредственной деятельности.
Для каждого из героев собака является отражением личных проблем и переживаний. Общность в одном краеугольном элементе идеи фильма – в сострадании. Сопереживание ближним созданиям и становятся причиной материальных бедствий героев. И именно в этом состоит столкновение со временем и его порядками: быть голодным добродетелем или сытым эгоцентриком. Зритель видит демонстрацию, плакаты, призывающие обратить внимание на проблему бездомных собак. Но, как и многие социальные всплески сегодня, не они решают насущные вопросы выживания. Рядом по-прежнему остаются равные друг другу человек и собака. Оба – бродяжки.
Особенно впечатляет фильм тем, как через достаточно простые и близкие проблемы (близкие настолько, что в повседневности внимания чаще всего они не удостаиваются), через элементарные образы раскрывается сущность современного бытия. А ведь время этих проблем – века.
«Хроники жизни» (режиссер Хамид Бенамра, программа «Объектив»)
Если «Бродячий пёс» представляет собой линейность событий, размеренное повествование и развертывание сюжета, то «TimeLife» − это концентрация потока сознательных и подсознательных эмоций, ощущений и переживаний автора фильма. Пример «элитарного» искусства строения документального фильма.
Любопытно то, как структура документального кино складывается из обрывков памяти, которые кажутся неподготовленному зрителю разрозненными. Их синтаксическая несогласованность рождает жанр хорошо забытого документального эссе – размышления и анализа. Лейтмотивом фильма становятся не определенная (обозначенная или артикулируемая) тема, а состояние – беременность, как отягощение. Для каждого из экспонируемых героев она протекает по-своему. Однако вся суть объединяющего образа заключается в центральном женском герое (Стефани Бенамра). Её беременность трактуется как перманентное пограничное состояние между внутренним и внешним, игрой и правдой, абсурдом и реальностью и, в конце концов, вымыслом и правдой. Причем здесь вопрос правды не в доминантной позиции. Важнее, что в инвариантной последовательности смыслы выводятся в обновленную формулу правды.
В этом фильме не существует понятия «своей правды», потому что суть жизни здесь в осознании экзистенциальных состояний (будь то творческая реализация, осмысление болезненных чувств отчуждения от собственной страны, осознание факта произведения жизни на свет). Осознание, ощущение и приятие изменений мира – есть истина в высшем проявлении.
Именно благодаря долгому наблюдению, выстраиванию хрупкой хронологии и логики повествования (почти в форме математического формуляра) Хамид Бенамра осуществляет сложную игру с кинолингвистикой. Посредством монтажа реальных и созданных (постановочных) образов автор маркирует отдельные смыслы и символы. Затем из маркировки (назовем их кадросочетаниями) вырастает определенная эпизодная связь, благодаря которой на экране отражаются различные грани калейдоскопа, то есть сама жизнь. Эта сложная система пространственно-временных взаимоотношений моментов запечатленной реальности создает новую правду и реальность жизни.
По сути, этот фильм является большим современным философским, антропологическим исследованием и кинематографическим экспериментом. Антропология здесь интересна тем, как через мультикультурную и межэтническую связь рождается образ человека сметенного, почти потерявшегося в границах социально-политических, географических, но нашедшего собственную идею и понятие жизни. С философской точки зрения картина направляет зрителя на самого себя через прямой контакт с волнующими образами и отголосками личностных размышлений. С кинематографической стороны «TimeLife» − это колоссальная, многолетняя, интеллектуальная, трогательная и точная художественная документальная работа о важнейшей части человеческого предназначения – творчестве.
Как это случается около пяти последних лет, основной конкурс фестиваля этого года, к сожалению, новых имен не открыл. Но зато порадовал возможностью глянуть на фаворитов фестивалей-акул.
«Золотая перчатка» (режиссер Фатих Акин, Основной конкурс)
Этот до остолбенения завораживающий триллер разделил зрительскую аудиторию просмотрового зала на тех, кто вышел после первых двадцати минут жесточайшего действа, и тех, кто остался в полуобморочном состоянии брезгливо наблюдать за весьма изобретательной жизнью «гамбургского потрошителя» семидесятых Фрица Хонка. Вторые в свою очередь тоже разошлись во мнениях. В кулуарах фестиваля поговаривали, что нельзя здоровым и счастливым людям, пришедшим на бесплатный показ, демонстрировать насилие, и «ай-яй-яй» на головы всех создателей этого ужасного, леденящего душу триллера.
Что хочется сказать мне после этого небольшого лирического введения. Симптоматика налицо: помнится, в 2016 году вышел в прокат в нашей стране ультрастильный фильма Рёфна «Неоновый демон». Сцены насилия, некрофилии и потрошения были и там. Но зал был достаточно полон, и я не помню, чтобы кто-то вышел. Сидели вполне довольные лица и откушивали попкорна с колой. Может, всё дело в златовласой Эль Фаннинг? Но по факту существует неоспоримая разница между насилием в одном и другом фильме – наличие в этом смысла, влияние насилия на повествование и развитие жанра.
Можно сказать, что «Золотая перчатка» − сложносоставная жанровая энциклопедия немецкого кино и психологии. Достаточно каноничная для поджанра фильмов о маньяках история насыщается неповторимым колоритом через несколько ступеней подачи, что делает картину достаточно свежей в манере преподнесения темы.
Первая ступень – это степень визуального воплощения образа маньяка. Здесь важны как детали его скромного и неуютного жилища (отельные аплодисменты художникам), так и внешний вид самого персонажа, который буквально возведен в превосходный уровень и даже гиперболизирован в своем уродстве.
Помимо того, и в том числе через образ потасканных пьяных проституток ярко выражена следующая и, пожалуй, важнейшая вторая ступень – отражение психологического состояния социально неудовлетворенных слоев общества. Это так называемое неустройство и отсутствие сублимации целого ряда комплексов и болезненных травм прошлого. Подспудно авторы насыщают портрет психически сломленного слоя населения мифическими образами, чертами прошлого. Здесь вам и Брунгильда с небесно-голубыми очами (опошлена фрейдовскими мотивами), и линия Фрица Хонка – жестокого диктатора и изверга, чье имя пояснять не нужно. Важно и то, каким образом режиссер эти самые ступени подачи складывает в большую многосоставную картину модного триллера.
Да, Акина невозможно упрекнуть в отсутствии чуткости к жестоким тенденциям культуры «великой иллюзии». Но кинематографическое воплощение всех этих элементов завязано на всё-таки заметных классических образах старого доброго немецкого кино. «Золотая перчатка» − это своеобразная антология кинематографических приемов. Первое же членовредительство в фильме непосредственно связано с режиссерским стилем Михаэля Ханеке и его прикрытым насилием. Пьяное, оборванное окружение физических и моральных уродов – привет от Райнера Вернера Фассбиндера и Джозефа фон Штернберга. Да и ракурсы очень уж напоминают стиль немецкого экспрессионизма.
Большой привет передает нам Фатих Акин откуда-то из немецкого прошлого. Что этот привет означает на языке турецкого эмигранта ответить сложно – иронизирует ли он над всеми модными веяниями, осмысляет ли человеческую сущность, низко кланяется ли иконам славного прошлого кино. Может быть, всё вместе. Но факт остается фактом: кровища хлещет, персонажи ужасают, люди – возмущаются и спорят. Вот она суть современного искусства.
1 комментарий