Каждый год оскаровский комитет страны рапортует о выдвижении очередного фильма на премию американской киноакадемии. О них – фильмах, как о покойных: либо хорошо, либо ничего, поэтому новости об обломах, естественно, не сообщаются. Попробуем обсудить их все разом.
Понятное дело, что тема битая: каждый год кто-то где-то ворчит и морщится до, во время и после выдвижения. Но, коль скоро заветная статуэтка манит, то хочется всё-таки понять, что мы делам не так, и детально во всём разобраться. Как-никак 27 лет уже пыжимся. Бросить ответ, мол, не те фильмы посылаем – слишком легко. Интереснее разобраться, чем конкретно они «не те».
ИСТОКИ СЛЕПОЙ ВЕРЫ
С распадом Советского Союза и его системы кинопроизводства, индустрия «важнейшего из искусств» в Казахстане стала активно расслаиваться: кто-то, как, например, представители студии «Катарсис» попытались играть на поле коммерческого кино; кто-то на базе вгиковского образования формировал «новую волну», увлеченную разработкой собственных приемов и киноязыка. Ардак Амиркулов со своим дебютом, съемки которого пришлись аккурат на последний год жизни СССР, вольно или невольно оказался где-то между ‒ там, где по определению дня сегодняшнего, располагается имиджевое кино. «Гибель Отрара» ‒ это почти всё то, что в 2019 году было прописано в долгожданном законе о кино: «создан на высоком художественном уровне, способен удовлетворять духовные потребности народа, служит государственным интересам, а также узнаваемости Республики Казахстан через искусство кино». С узнаваемостью, правда, вышла накладка. Фестивальная кочёвка фильма ограничилась Монреалем, что, конечно же не могло дать того резонанса, какого хотелось. И, тем не менее, в 1992 году «Гибель Отрара» выдвигают на «Оскар». Итог известен.
При всех художественных достоинствах картины, коих, безусловно, немало, были в ней и достаточно ощутимые упущения, вероятно, повлиявшие на фестивальную судьбу. Прежде всего, это очевидная дешевизна производства, которую создатели как могли, превращали в стилистические решения. Далее – жанровая размытость: эпического полотна не вышло, а психологическая драма, как ни крути, была лишена экзистенциального размаха и выглядела уж слишком локально. Имелись и драматургические просчеты: например, сцена предательства снята очень бегло, и без знания истории, сообразить, что непреступные ворота Отрара были открыты своими, крайне сложно. Или внезапный уход Унжу на задний план и столь же внезапное его возвращение под занавес, да еще и с нарочито нравоучительным спичем. Плюс к этому стилистически фильм раскачивается между сдержанной японской стилистикой и экспрессивной казахской; его батальные сцены временами отдают кичем, а единственная эротическая – слишком легковесна. Все эти вещи могут быть совершенно неважны для нас, но важны для более опытных и искушенных кинематографистов Запада, чьего одобрения мы жаждем. Тем паче, что «Оскар» ‒ это всё-таки не про красочные воспоминания о былых временах, а чаще про рефлексию на день сегодняшний. Вполне вероятно рефлексию где-то неприглядную, возможно, политизированную и/или остросоциальную, но актуальную.
Пролёт на «Оскаре», по сути, ничуть не обесценил ни самой картины, ни её важности для отечественного кино: фильм Амиркулова сделал то, что должен был сделать кинематограф, долгое время пребывавший под прессингом неродной идеологии: он дал старт процессу кинематографического осмысления истории Казахстана, её демифологизациии и, вместе с тем, реконструкции национального самосознания. Отнюдь не проблема, что «Оскар» не заметил робкую попытку, проблема в том, что никто не сделал выводов из ошибки и путь по граблям продолжился.
ИСКУССТВО БИТЬЯ В ОДНУ ТОЧКУ
У индустрии было 15 лет затишья, чтобы понять, как работает вожделенная премия и предпринять тактические ходы для победы. Но то, что в итоге было названо «Кочевником» решало лишь одну из проблем «Гибели Отрара» ‒ финансовую. Для реализации идеи президента нашлось 34 миллиона долларов и почти две сотни иностранных специалистов. Однако художественной выразительности в дорогом проекте оказалось в разы меньше, чем в фильме Амиркулова. Все хвалили фильм за костюмы, актерскую игру степи и работу каскадерской команды. Однако очевидный голливудский мискаст, чехарда в режиссёрском кресле и невнятный сценарий с топорными диалогами, превратили картину в бижутерию – пафосно притворяясь дорогой, она не смотрелась ни как эпическое сказание, ни как человеческая драма. Не вытянули картину даже в номинанты ни Иванн Пассер и Сергей Бодров в режиссёрах, ни оператор «Сайлент Хилла» Дан Лаустсен, ни сам маэстро Форман, затесавшийся в ряды продюсеров. Над картиной похихикавают до сих пор, забывая, правда, что благодаря этому провалу на «Казахфильме», наконец-то, появилось достойное оборудование (камеры, монтажный комплекс и т.д.), а декорации древнего Туркестана, в последующие годы пригождались неоднократно. Так что, как говорится, не было бы счастья…
Впрочем, и этот пролёт с точки зрения борьбы за тот самый приз оказался невыученным уроком. Через год от Казахстана на «Оскар» едет «Монгол» Сергея Бодрова, который станет первым и пока единственным Номинантом, а заодно медвежьей услугой нашему несообразительному кинематографу. Если в случае с «Гибелью Отрара» мы научились выдвигать двухсерийные картины (привет «Казахскому ханству»), с «Кочевником» ‒ выкапывать из-под руин Голливуда полузабытых звезд, то «Монгол» совершенно точно научил высчитывать заветные 50% национального содержания (заверено «Айкой»). Вопрос о том, стоит ли двигать как родной фильм, в котором ни в главных ролях (китайские, монгольские и японские актеры), ни на ведущих позициях съемочной группы не было кинематографистов Казахстана – это вопрос сугубо этический. Кинобизнес и этика стыкуются не всегда. Съёмки фильма проходили в Казахстане, Монголии и Китае. Среди студий ‒ «Евразияфильм», плюс поддержка Министерства культуры и информации РК (а также РФ, Монголии и Германии). Среди продюсеров (их было с дюжину) ‒ Гульнара Сарсенова и Булат Галимгереев. Один из 4 директоров картины – Александр Севернюк (Казахстан). Постановщик трюков – Жандарбек Кунгужинов (сюда же автоматом плюсуем каскадерскую группу «Номад»). Второй режиссер ‒ Гука Омарова. Вот, пожалуй, и всё.
Но вопрос долевого участия, ‒ он, всё-таки, формальный. И, поскольку, «Оскар» в 2008 году был близок как локоть (фильм и технически и художественно был сделан на высоком уровне), стоит вернуться к той самой медвежьей услуге. Близость победы окончательно укрепила в казахстанских кинематографистах чувство правильности выбранного курса, что породило целый ряд выдвиженцев с сомнительными свойствами.
ХРОНИКА ХРОНИКОВ
В таблице полный список товарищей, выдвигавшихся на «Оскар» от Казахстана. А также фильмов, которые их уделали ‒ они нам еще пригодятся.
Если попытаться резюмировать этот перечень коротко, то выходит, что в бой вечно идут одни старики. Одни и те же, с одними и теми же результатами, что никак не мешает повторному выдвижению. Отсюда вывод – выдвигают их тоже одни и те же старики, имена которых в прессе озвучиваются редко. А между тем очень хотелось бы внятного сообщения о том, кто, как и по каким критериям отбора кандидатов формирует оскаровский комитет, но, боюсь, это вопросы в пустоту.
ПРЫЖКИ ЧЕРЕЗ СТУПЕНЬКУ
Да и черт бы с ними. Давайте глянем, что выигрывали (или на что претендовали) победители «Оскара» прежде самого «Оскара», скажем, за последние 5 лет.
«Рома» (реж. Альфонсо Куарон): «Золотой лев» в Венеции, фестиваль в Торонто, 2 «Золотых глобуса», 4 приза на BAFTA и 4 на «Спутнике» (премия международной пресс-академии).
«Фантастическая женщина» (реж. Себастьян Лелио): 2 мишки в Берлине, номинация на «Золотой глобус», взятый «Независимый дух» (американская премия для независимого кино), победа на премии «Гойя».
«Коммивояжёр» (реж. Асгар Фархади): 2 веточки в Каннах, спец.приз жюри в Чикаго, премия Национального совета кинокритиков США, премия «Спутник».
«Сын Саула» (реж. Ласло Немеш): гран-при в Каннах, премия Национального совета кинокритиков США, «Золотой глобус», «Независимый дух», «Спутник».
«Ида» (реж. Павел Павликовский): 5 премий Европейской киноакадеми, 2 приза премии Ассоциации кинокритиков Лос-Анджелеса, премия Нью-Йоркского кружка кинокритиков, премия BAFTA, «Независимый дух».
И этот список можно продолжить вплоть до 1992 года. Кому не лень, смотрите под катом:
Более чем очевидно (редкие исключения лишь подтверждают правило), что для «засвета» на «Оскаре», хорошо бы сначала засветиться в США (в идеале взять «Глобус», ибо им заправляет аккредитованная в Голливуде европейская пресса), что почти невозможно без предварительного шума в Европе. А у нас с серьезными победами туго. Мы ведь все еще говорим о фильмах, которые двигаем на «Оскар», а не об их альтернативах.
«Айка» немного пошумела в Каннах и на Asian Film Awards, но другие серьезные фестивали Европы, Азии и США ей не покорились. «Дорога к матери», «Аманат», «Жат», «Шал», «Жаужүрек Мың Бала», «Возвращение в «А», «Заблудившийся», «Келін», «Кочевник» ‒ не брали серьезных фестивалей вообще.
Смелый откровенный «Тюльпан» (вновь продюсерский проект Гульнары Сарсеновой и Булата Галимгереева) с этих позиций выглядит логичным выбором. Он был и в Каннах, и в Лондоне, и в Монреале, можно еще с десяток городов назвать. Почти отовсюду призы, номинация на «Открытие года» от Европейской киноакадемии. То же можно сказать и о «Монголе», который пособирал призы в Азии, Америке и Европе. Небольшая победа имелась даже у «Гибели Отрара» ‒ приз FIPRESCI в Монреале в 91-м – хоть какая-то зацепка. Но не сыграли и эти расклады.
«Гибель Отрара»
ИСКУССТВО ГНУТОЙ ЛИНИИ
На вопрос «почему?», можно сформулировать лаконичный простой ответ: мировой кинопроцесс, в авангарде которого находятся все крупные фестивали и премии, уже давно перестал формировать запрос на какую бы то ни было этнографическую экзотику, и тем более на большие костюмированные истории из прошлого. Такого запроса попросту не существует, тем более в таких объемах, какими заваливает «Оскар» казахстанская кинематография. 9 из 15 наших номинантов – это попытки завоевать приз костюмом. 3 из этих 9 – о временах СССР (хотя «Аманат» и в 19 веке наследил), 5 – о средних веках. «Келін» и того древнее. Если же взглянуть на опыт победителей в заветной номинации, то становится очевидно, что спрос на средневековье и костюмы закончился еще в 50-е, когда умами западных критиков владели японские режиссеры Куросава («Расёмон»), Кинугаса («Врата ада»), Инагаки («Самурай: путь воина»). Возможно, последней вспышкой стал «Дерсу Узала», хотя там временем действия уже было начало ХХ века.
Как бы то ни было, «новые волны», начисто вымыли глубокую древность с экрана, и режиссёры принялись рефлексировать на события актуальной действительности, лишь время от времени заглядывая в начало XX века («Скромное обаяние буржуазии», реж. Луис Бунюэль), в ХIX век («Война и мир», реж. Сергей Бондарчук) или куда-нибудь поглубже («Девичий источник», реж. Ингмар Бергман). Времена осмысления эпохи СССР, Второй мировой и Третьего рейха в Европе пришлись на 60-80-е годы. Постсоветское пространство, по естественным причинам, включилось в эти темы лишь в 90-е. И нам бы следовало, но мы были заняты средними веками и к СССР перешли спустя 10-20 лет. Опоздали. А вот Никита Михалков успел и снял «Утомленных солнцем» как раз тогда, когда миру была интересна рефлексия на эту тему. Союз рухнул, наступила свобода, о прошлом стало можно говорить. Да, мы были заняты другими вещами, да мы искали себя через «казахскую новую волну», которой было не до прошлого, да мы понятия не имели тогда о том, как ловить тренды. Но ведь прошло почти 30 лет? Неужели не научились, раз уж так хотели обладать главной наградой киномира?
Дело, меж тем, не только в трендах, (тот же «Сын Саула» об узниках Освенцима появился на свет в 2015) дело еще и в том, как мы навёрстываем упущенное.
ХОРОВОД БЕЗЛИКИХ
Повторюсь, фильмы, о каком угодно далёком прошлом теоретически можно выдвигать, при условии, что сделаны они по-настоящему талантливо. Никто не станет спорить, что «Утомленные солнцем» поймали попутный ветер, но ведь и сделан фильм был на высоком художественном уровне, с ярким индивидуальным почерком Никиты Сергеевича. Он, может, и не «перевернул игру» в мировом кино, но точно вошел в неё под своим уникальным ником. Что же до наших выдвиженцев, то они иногда были совсем плохи («Заблудившийся», «Аманат», «Возвращение в «А»», «Казахское ханство»), а иногда не плохи, но с извечной припиской «для Казахстана». Увы, то, что неплохо для Казахстана, очевидно плохо для более серьезных игроков кинопроцесса.
Отечественным выдвиженцам, как воздуха не хватало и не хватает не столько технического мастерства, сколько свежести взгляда, оригинальности замысла и исполнения. Все они до боли неиндивидуальны, хотя и могут быть похвалены за те или иные решения. Посмотрите на «Рому», «Иду», «Сына Саула» или на что-нибудь менее вписанное в исторический контекст, вроде «Исчезнувших», «Море внутри». Посмотрите на «Крадущегося тигра» в конце-концов, если не хочется вылезать из костюмерной.
На выходе получается, что мы пытаемся (за редким исключением) впихнуть малоталантливое и неоригинальное кино поперёк всех возможных трендов и элементарных закономерностей продвижения. Разве результаты, в таком случае, еще могут казаться удивительными?
«ПОЗОРНАЯ» АЛЬТЕРНАТИВА
Всматриваясь во всю эту безвыигрышную картину, невольно задумываешься об альтернативе. Она ведь была, и каждому, кто хоть немного интересуется казахстанским кинематографом, хорошо известна.
В 90-е годы это могли быть фильмы «новой волны», исправно встречавшие тёплый прием на фестивалях. Картины Дарежана Омирбаева и Ермека Шинарбаева, например, успешно показывали себя как в Европе, так и в Азии. В 2000-е эстафету достойно приняли работы Гуки Омаровой и Наримана Туребаева. Далее – Адильхан Ержанов и Эмир Байгазин (которому даже обещали выдвижение, но оскаровский комитет куда-то распался в 2014-м). Совсем недавно у комитетчиков на руках могли быть фильмы Кати Суворовой, Елены Лисасиной, Фархата Шарипова, но ставка продолжает делаться на исторические опусы.
Если за 30 лет в стране так и не поняли (или хуже – поняли, но проигнорировали) логику продвижения фильмов к «золотому дядюшке», значит сформировалась и укоренилась полновесная системная проблема. Более того, учитывая, что закон о кино держит курс на имиджевое кино (под ним понимается национальное, а под ним, видимо, ‒ второсортное костюмированное), стало быть, у нас уже на законодательном уровне нестыковка. Имидж страны, как кинематографической, сегодня делают не те фильмы, в которые вкладываются государственные миллионы, и которые двигают на «Оскар», а те, которые еще недавно с высоких трибун объявлялись «позорящими». Более того, имидж страны делают и робкие успехи документального, анимационного, короткометражного кино, но что-то за 30 лет ни один фильм из этих категорий выдвинут Казахстаном на «Оскар» не был. Неужто страшно, что «коротышка» сделает то, что не под силу убыточному недоблокбастеру?
В 1992 году мы ничего не знали об «Оскаре» и пути к нему. Разумеется, слышали о советских успехах, о попытках «Лютого» (реж. Толомуш Океев) или фильма Сергея Соловьева «Чужая, белая и рябой», но то были времена дефицита самостоятельности. И вот, дефицит закончился, а мы все шагаем по граблям 92-го года и становится очевидно, что оскаровский комитет Казахстана «не шарит» в трендах, не пытается менять своих костных взглядов и панибратствует в ущерб результату, на который искренне надеется. Биполярочка какая-то, господа. В следующем году на «Оскар», видимо, выкатит «Томирис».
Отлично написано
Men bul maqalanı qazaq tilinde oqığım keledi. Sizde bul mätinniñ qazaqşa nusqası bar ma? Nemese tek otarşıldıq keñestik nusqada ba?
Согласна. Сегодня когда говорят о казахстанском кино, я представляю либо очередное историческое нечто, якобы призванное поднять национальный дух и развить в потерянной молодежи патриотизм, либо даже не второсортные, а и того хуже, комедии, о том что, ценности, воспеваемые даже той же молодежью, абсолютно деструктивны и неадекватны. К сожалению, многие имена и названия картин, упоминаемые в данной статье, мне неизвестны, но это решаемо. А то, что было на слуху, тот же «Монгол», я вообще не смотрела. Вот просто потому что заранее знала, что ничего я от этих фильмов не получу. Действительно, понятия не имею, что собой представляет оскаровский комитет в КЗ, и наверно никогда не узнаю. Система похоже устраивает тех, кто ее построил, потому и на изменения пока надеяться нечего