ИННА СМАИЛОВА.
Если вы фанаты крепкого вестерна, а заодно игры Джеффа Брижеса и музыки Ника Кейва, тогда не пройдите мимо фильма «Любой ценой» режиссера Дэвида Маккензи.
Картина выдвинулась по нескольким номинациям на Золотой Глобус, автоматически пройдет на Оскар, и, по моему мнению, статуэтка за роль второго плана у нее уже в кармане. Фильм влюбляет в себя, потому что с одной стороны, магически возвращает зрителя в прошлые времена мужского и крутого закона оружия во имя справедливости, а с другой стороны − рушит те же жанровые каноны авторским уклоном в сторону совсем других ценностей.
С первых кадров плавного проезда − дороги, разрушенных маленьких домиков, одиноких нефтяных скважин под волшебство гитарных струн, режиссер погружает нас в другую Америку. Ту, что без высоток и правительственных зданий, без пробок и крутых машин, без неоновых огней, дорогих бутиков и больших денег. У Маккензи это сердце Америки − западный Техас с маленькими городами, равнинными пустошами, зноем, пылью, людьми с обветренными лицами и натруженными руками, безработицей, вывесками о банкротстве, дикой и застывшей убогостью.
Однако главные герои − два брата встряхивают это вымершее пространство в прямом и переносном смысле (актеры Дейл Дикик и Бен Фостер). Сразу же после первой медитативной природной зарисовки они начинают с серии ограблений маленьких банков. При чем, грабят в традиции прошлых вестернов − почти благородно, разговаривая вежливо, стараясь не применять оружия, и забирая с собой только мелкие купюры, при этом, не забывая оставлять на чай, потому что все здесь, в том числе банковские служащие, официантки, проститутки и пр. в долговой кабале. Но сами ограбления по действию совсем не в духе зрительских фильмов. Например: раннее утро, пустое пространство, маленький банк, крепкая на слово банкирша… Нет знакомого рева полицейских сирен или звонков по телефону, нет погони с перестрелкой, быстрого монтажа и смены планов − так мимоходом и всуе.
Да и грабители не великолепные мифологические ковбои в духе, например, героев Рэдфорда и Ньюмана, а, как и весь остальной честный люд − два середняка, запыленных ветром, доведенных жизнью до точки кипения. Потому как все, что они имеют – это заржавелый трейлер-дом и мертвую землю в долговом залоге у хитроумного банковского капитала. Что остается настоящим мужчинам? Доказать этому миру, что «справедливость − это не преступление!»
Слоган фильма, так хорошо по настрою стыкующийся с жанром, одновременно заставляет выйти из этих границ. Вроде бы все оттуда − дикие пустоши, дорога, машина, два бандита-ковбоя, шериф, шляпы, оружие, но режиссер словно сопротивляется каждому возникающему в фильме клише. В ленте мало действия, экшена. Выстрелы не громко звучат и точно бьют, а как-то невпопад, подло вскользь. Даже, казалось бы, их противники – шериф (Джефф Бриджес) и его подопечный, − не злые коррупционеры или бандиты, а такие же, как все вокруг, обремененные жизнью неудачники-ковбои. Эти две парочки мало чем отличаются друг от друга, разве что возрастом и социальным положением − те же шляпы, шуточки друг над другом, какая-то обреченность в выражении лиц и порука спаянных невидимой цепью дела − любой ценой и ради справедливости. Хороши в параллельном монтаже планы молчаливого ожидания у крыльца каждого из противников накануне кульминационной встречи, всматривающихся в пустоши, словно они уже сейчас стоят перед другом, готовые выхватить свое оружие.
Время − особая координата у режиссера картины. Дэвид Маккензи не просто останавливает действие фильма, он словно заставляет его идти вспять, назад, вопреки логике поступательного движения. Вообще на протяжении всего фильма трудно определиться с десятилетиями, и только ближе к финалу более-менее понимаешь, что все рядом. И, как заставляя время застывать в своем прошлом, так и общее движение сюжета почти в каждой сцене режиссер доводит до зависания на своем ключевом моменте пейзажных зарисовок. Но в этом медитативном пространстве природы режиссеру куда важнее герои, их скрытые за воспаленными от ветра лицами мысли и чувства.
Вестерн в кино сегодня утратил свои былые силу и романтический шарм. После «Горбатой горы» Энга Ли понятия мужественности и крутых ценностей сместились, да и интерес самих кинематографистов к этой теме пропал, разве что возникают единичные сатиричные возвращения с похоронной насмешкой, например, от братьев Коэн или Квентина Тарантино. Маккензи, обращаясь к почти мертвому жанру, возвращает на экраны утраченные героические картинки: «Лица со шрамом», «Револьвера в левой руке», «Бутча Кэссиди и Сандэнс Кида», «Старикам здесь не место» и др. И его «Любой ценой» − это доказательство того, что всегда есть место подвигу, в этом на протяжении столетий убогом мире несправедливости есть свои Герои, о которых один из соглядатаев на вопрос шерифа ответил: «Он тот, кто ограбил там, где ограбили нас».
Однако и те, и другие герои фильма – проигравшие. В кульминационной сцене погони это особо читается, охватывая общим чувством жалости к каждому из них, понимая, что все-таки настоящий антигерой фильма куда серьезнее наших ковбоев.
Природа − отдельный изобразительный и главный смысловой элемент в творчестве Дэвида Маккензи. Американские пустоши, так напоминающие атмосферу сэлинджеровских и фолкнеровких романов, становятся и главным героем фильмов. С постепенностью развития действия, природа заполняет все пространство композиции. Но Маккензи мало просто пейзажа, ибо он на его фоне нацеливает зрителя на природу внутри себя, на ее слабости выживания и силу сопротивления, на ее волю к действию против рабского обреченного прозябания.
Не случайно, камера в фильме с помощью особого взгляда оператора Джиллза Натгенса, уже ставшая визитной карточкой фильмов Маккензи («Безумие», «Холлэм Фоу») только подчеркивает особый статус героев в безбрежном океане равнин. Камера не просто бежит-следит за героями, а все время плавно отходит в сторону и начинает чертить свои плавные круги вокруг героев, точно подчеркивая со всех сторон в малом и большом пространстве − есть Человек! Мой поклон режиссеру и оператору за этот кадровый круговой океан пустоши. Хозяином равнин называет себя напоследок один из братьев, в гордом восторге обводя взглядом свою землю и получая в этот момент пулю в лоб (каюсь, как в детстве, просила про себя: только не в спину!).
Потому, как и тема Хозяина своей собственной земли − ключевая в картине. И Маккензи доводит драматургически и изобразительно эту мысль до своего обвинительного приговора ближе к финалу. Маленькие американские города мертвые не от пуль бандитов, а от той новой Америки с банковским капиталом и принципом ограбления, доводящим пространство и людей до рабского состояния должника. Не случайно, коренное население все время вкрапляется в сюжет, ибо главная мысль так ненароком и звучит сквозь сюжет − у индейцев украли исконные территории пришлые белые, а у белых − банковский капитал.
Уникально, но лучшие пока американские картины, просмотренные мною в этом году практически об одном − режиссеры нацеливаются своими фильмами против главного врага и антигероя – Капитала, обкрадывающего народ. Об этом сатирическая картина братьев Коэн «Аве, Цезарь!», об этом искрометная издевка от режиссера Шейна Блэка «Славные парни», и вот новый, теперь уже серьезный и грустный приговор от Дэвида Маккензи.
Соглашусь, что финал картины несколько смазан, но в любом случае − мой поклон режиссеру за его приговор продажному и ныне веку «скоропадских», за возвращение к утраченному величию человеческого духа, возможности человека превозмочь убогое положение, доказать всем, и себе заодно, что это его дом, его земля. Принцип, который так созвучен не только в Техасе, но и Казахстане, где «Хозяева» должны остаться в своем доме и на своей земле!
