Зомби как метафора

Евгений Лумпов.

На экраны страны вышел французский фильм «Париж. Город Zомби» − отличный повод поговорить о кино.

Отмечу сразу, что картина вновь напомнила о явлении, которое лично меня крайне радует. Не берусь называть это «тенденцией», ибо качественных прецедентов пока не много (на ум приходят «It Follows» Дэвида Роберта Митчелла и, может, с некоторой натяжкой, «Maggie» Генри Хобсона), но прецеденты возникают периодически. Речь о фильмах, в которых жанровая форма используется не для создания очередного развлечения на 1,5-2 часа, но для осмысления глубоких тем и выражения идей авторов. В этом случае форма и все подобающие атрибуты жанра выступают в роли метафор, а не закопанный под глубокими пластами смыслов и подсмыслов символизм легко считывается и позволяет направить мыслительный процесс зрителя в нужное русло. Так, к слову, было в вышеупомянутых фильмах.

Но, то был пусть и indi-, но все же американский вариант авторского решения, который предполагал чуть большую ориентацию на жанровую атрибутику и все ее элементы работали, несмотря на общую метафоричность, классически – скримеры пугали, цвета – нагнетали, музыка – подчеркивала.

С нашим сегодняшним европейским героем все немного иначе. Во-первых, никакой это не «Париж. Город Zомби» − очередная придурь российских прокатчиков обернулась хорошей «заманухой» для поклонников зомби-хорроров, но именно они-то будут разочарованы в первую очередь. В оригинале фильм называется «Ночь пожирает мир» («La nuit a dévoré le monde»), и снят он по одноименному роману Мартена Пажа, известного своей тягой к экзистенциальным размышлениям. Молодой режиссер Доминик Роше в полнометражном дебюте не стал глумиться над книгой и перенес на экран ровно то, что прочел – историю о парне по имени Сэм, который однажды утром проснулся в городе наполненном зомби. Герой решает остаться в доме, где безопасно и фильм тут же вбрасывает первую тему, столь популярную в европейском искусстве – одиночество.

Раскрывается она просто – через вполне традиционную для многих авторских фильмов репетативность действия: мы наблюдаем за тем, как герой проживает день за днем, легко проникаемся его образом мыслей и видим совершенно осмысленное и четкое раскрытие персонажа. Это уже другая тема – тема личности. Как правило, эту категорию принято раскрывать через социальные взаимодействия, подчеркивая устоявшееся заключение о том, что человек – существо коллективное и только в коллективе он полноценно идентифицируется как личность. В другом романе Пажа − «Как я стал идиотом», (неком идейном продолжении «Горя от ума») вполне отчетливо прослеживает идея того, что общество навязывает индивиду определенный ряд шаблонов поведения и устойчивый образ мысли, лишь отбросив которые, «став идиотом», возможно обрести свободу и избавиться от страданий. Если на минуту представить, что зомби – разные по форме, но общие по сути маски большинства, то мы получим еще и категорию «свободы», которая становится актуальной для Сэма, оставшегося в одиночестве.

Фильм регламентирует другую, диаметрально противоположную общепринятой системе мысль – личность раскрывается в свободе, обретенной посредством одиночества. Именно то, как распоряжается своей свободой Сэм и делает его интересным. В связи с этим, весьма показательным может служить эпизод, в котором он, обнаружив труп женщины, сначала собирается просто сбросить его с балкона, тем самым очистив свой дом, но в последний момент останавливается, возвращается в одну из квартир и просто хоронит усопшую рядом с ее почившим ранее мужем, превращая комнату в усыпальницу. Уважение к мертвым здесь выглядит почти абсурдным − на фоне города, переполненного живыми трупами.

Однако, человеческие ценности первостепенны. Сэм не стреляет без нужды даже по «мертвым», он поддерживает чистоту в доме, ухаживает за цветами, создает музыку.

В картине, которая не может похвастаться широким спектром изобразительных приемов (киноязык здесь элемент вполне вторичный) – звук и музыка, а точнее то, что в звукорежиссуре называется «звукопись» работает филигранно и точно: создавая атмосферу и подчеркивая психоэмоциональное состояние героя. За всей репетативностью здесь прослеживается медленная эскалация напряжения, доводимая режиссером почти до крайности. Это наглядно подтверждается сценой, где, например, Сэм рискует жизнью ради кошки или той, в которой он начинает вести диалог с живым мертвецом. Наблюдать за этим медленным умопомрачением в немалой степени интересно и благодаря тонкой игре Андерса Даниелсена Лье − норвежского актера, не особо известного в наших широтах, но получившего, кстати, роль террориста Брейвика в новой картине Пола Гринграсса.

Отыгрывая весь спектр трансформации от «здравого ума» к замутненному и обратно, актер становится еще одним инструментом реализации замысла. Через его мировосприятие мы можем наблюдать и последовательность вводимых в повествование философских категорий и эволюцию темы. Последняя завершается также вполне классическим для искусства вопросом – что же лучше свобода от общества или свобода вместе с ним?

Герой делает свой выбор, и режиссер аккуратно расстилает возможные последствия в плоскости зрительских измышлений. В фильме важно не только то, что вам рассказали и показали, но и ваше отношение к этому. Так кому же он может быть интересен? Фанатам фильмов про зомби? Нет. Ценителям парижских пейзажей – снова мимо. Эстетам, жаждущим нового киноязыка – отнюдь.

«La nuit a dévoré le monde» − картина для тех, кто хочет лишний раз поразмыслить о природе человека, личности, об одиночестве и социальной зависимости индивида. Ну, или, как минимум для тех, кто время от времени придается фантазиям на тему того, «чтобы я делал, если бы остался в городе один». Таких среди нас немало, не правда ли?