ЕВГЕНИЙ ЛУМПОВ
Двадцать восемь лет живу на свете и никак не перестану удивляться тому, насколько неразрывно все в этой жизни взаимосвязано, и способно возвращаться на круги своя. Толи затем, чтобы о чем-то напомнить, толи для того, чтобы от чего-то предостеречь.
Произведение «Пролетая над гнездом кукушки» сначала было для меня романом. Тогда, лет шесть назад я еще жил в Павлодаре, и приятель посоветовал мне свою любимую книгу Кена Кизи. Эстет, втайне убежденный в своем интеллектуальном превосходстве над большинством, мой приятель, очевидно, был горд собой за то, что просветил меня. Я прочел книгу и потерял приятеля. В споре о том, насколько нормален тот или иной образ жизни родилась тогда не истина, но трещина, быстро превратившаяся в пропасть между нами. Мой приятель много знал, но ничего не делал – таков был его жизненный стиль. Я же знал меньше, но меня одолевала жажда деятельности, что, как мне казалось, сближало меня с Рэнделом МакМерфи. Я не хотел проживать свою жизнь без непрерывного развития и движения вперед. За это мой (теперь уже бывший) приятель окрестил меня психом.
С тех самых пор, всякий раз, когда меня просят порекомендовать фильм(ы) к просмотру, я не составляю «ТОР-10», я рекомендую фильм Формана – это и быстрее, чем книга, и результат дает не хуже – по отзывам сразу понимаешь кто рядом с тобой. В мире искусства это знание дорогого стоит.
Безусловно, блестящая игра Джека Николсона – это далеко не все, что нужно оценивать в этом фильме, однако остановиться на ней следует. Именно она сделала возможной интерпретацию книги и смену акцентов с персонажей. Рэндел стал главным героем, а Вождь из рассказчика превратился в героя второго плана. Я бы сказал в главного героя второго плана, ибо именно его роль и подчеркнула тему бесконечной внутренней свободы, втиснутой в рамки обыденности и конформизма. Форман еще в Чехословакии был нонконформистом. Для него «Пролетая над гнездом кукушки» стал возможностью в полной мере высказаться по теме конфликта индивида и общества и в некоторой степени даже манифестировать принципы контркультуры в кино. Это уже не тот Форман, который снимал «Бал пожарных» или «Любовные похождения блондинки», это Форман окрыленный ветром свободы и возможностей. Помните, как внимательно следил он за кольцом, катящимся по полу в «Любовных похождениях»? Теперь также пристально он вглядывается в лица героев – кто из них здоров, а кто болен? Актерский состав фильма включил в себя как актеров, так и реальных душевнобольных пациентов клиники, но было ли у камеры, волею режиссера следящей за каждым из них, предпочтение? Не было. Всякого персонажа разглядывала она с одинаковой проницательностью, словно стремясь проникнуть в его суть, не чувственную, но ментальную, идущую от разума. И ведь какие это персонажи! По-моему, по подбору типажей фильм Формана не грех будет сравнить даже с «Евангелием от Матвея» Пазоллини. Ни одного повторяющегося типажа, ни намека на сходство в чертах лиц, а главное в выражении глаз, ведь они зеркало души, а души обитателей этого гнезда искалечены каждая по-своему. Общество-кукушка подбрасывает своих птенцов матерям иногда не способным, позаботиться о подкидышах. А в гнезде кукушки пусто, т.е. нет никого, кто стоил бы заботы и любви. Спасение утопающих – дело рук самих утопающих, и здесь начинает раскрываться тема внутренней свободы человека. Ни что не может заставить его смириться, остановиться и принять «бархатный плен».
Так хочется думать, когда советуешь этот фильм к просмотру. Но слушая отзывы, порой вспоминаешь, что некоторые из пациентов находились в клинике добровольно. Начинаешь задумываться, а сколько из тех с кем ты говорил, примут рабство добровольно, сколько будут порабощены? Я вовсе не говорю здесь о вещах анархического толка, я пытаюсь осмыслить границы человеческого понимания себя. Мы индивидуальны и уникальны – учит канал Discovery. Мы социальны и взаимосвязаны – учит жизнь. Даже сейчас, вспоминая о своем бывшем приятеле, я неосознанно (а теперь уже и осознанно) обнаруживаю ту связь между нами, которая по-прежнему существует. Каждый из нас поступил так, как было лучше для него. И ни один из нас не поступил так, как было лучше для кого-то другого. С этой колокольни и я не Рэндел МакМерфи. Он сумел проникнуть в чужое горе через броню собственной социапатии и чужой замкнутости, сумел вдохнуть жизнь в то место, где ее наличие по умолчанию никто не предполагал. Он «растормошил» даже Вождя, даровав ему осознание его величины, а фильму самого что ни на есть открытого финала, наполненного надеждой. Многие ли из нас способны также настойчиво пробиваться к другому человеку? Однажды я уже высказался на эту тему:
Мы существуем день за днем,
в кругах таких же и чужих
и неизменно устаем
от остальных, от нас самих.
От разговоров ни о чем
и от беседы по душам,
как будто возимся с ключом
к законопаченным дверям.
Не слышим мы, хотя должны,
держа дверную рукоять
как с той, обратной стороны
устав, перестают стучать.
Это было шесть лет назад и с тех пор изменилось лишь место моего жительства. В очередной раз, посмотрев фильм, я спросил себя: а где нахожусь я, в гнезде кукушки, или в том, где, словно на пасхальный праздник один к одному подбираются подкидыши? Фильм стоило посмотреть уже ради одного этого вопроса. Ведь по большому счету, кроме слегка «одокументаленной» камеры, в нем нет привычных искушенному глазу изобразительных средств (свет, цвет, звук), которые могли бы стать предметом разбора киноведов. Однако в нем есть история. Поразительно тонкая, при всей своей нарочитой жесткости и поразительно экзистенциальная, при всей своей индивидуальности. Два пласта мировоззрения (восточноевропейское – Форман и американское – Кизи) сошлись воедино, чтобы объяснить нам забытые «дважды два»: ты либо свободен, либо нет. Если нет – твоя жизнь всего лишь набор шагов. Если да – то на что ты потратишь эту свободу? С кем ты ею поделишься? А может у тебя хватит мужества отдать ее ради чего-то высшего?
Вот что делает этот фильм классикой – способность ставить вопросы, актуальные всегда и везде. Режиссура, это лишь инструмент, который создает изящное произведение искусства – живое и понятное. И Форман мастерски владеет этим инструментом. Он заставляет нас задуматься о том, кто же на самом деле в клинике болен, кто настоящий заключенный, а кто нет. Герои Джека Николсона, Луизы Флетчер и других актеров делают ровно то, что им положено делать – создают для нас картину бескомпромиссной реальности. Ее отношение к нам определено, а вот наше отношение к ней это вопрос открытый. Слишком много вопросов сразу возникает в голове, слишком много версий, предположений, теорий. Кажется, что все увиденное это не фильм, не книга, не тема для беседы, но совершенно живая материя, способная изменять себя и других. И лишь после долгих исканий и осмыслений ты вдруг, почти случайно, осознаешь, что на все эти душевные муки тебя вдохновили сумасшедшие люди. После этого называться психом уже не так зазорно. Все становится на свои места, и тут уже приходит время делать выбор, действовать. Тут уже не до лирики. Хотя, почему бы и нет:
У них одна альтернатива
из цикла «Быть или не быть» —
или молчать красноречиво,
или освистанными жить.
Их голосов никто не слышит,
никто не слышит их шагов.
Они как голуби на крышах –
между оков и облаков.
Мы позволяем им споткнуться,
сорваться в лету и тонуть,
не зная, что они вернутся
толпу в безумье упрекнуть.
Это было шесть лет назад…
