Фильмы из подполья

ЕВГЕНИЙ ЛУМПОВ.

Фильмы Серика Абишева и Мурата Махана, снятые в рамках движения партизанского кино широкому зрителю еще не знакомы, и от того еще более любопытны.

Чего не отнять у партизан, так это их твердой веры в свое дело и абсолютной непоколебимости. Уж как их только не склоняли и в каких только эпитетах не представляли общественности, а они знай себе снимают свое кино: смелое, безбюждетное, но художественно выразительное и социально значимое. Посмотрим, что вышло на этот раз.

Упрямый свидетель.

Фильм Серика Абишева «Свидетель дела №6» на первый взгляд кажется крепким представителем жанра абсурдного кино. С формой Абишев особо не заигрывает, образов и метафор не выдумывает. Отличительной особенностью всей визуальной составляющей можно назвать разве что факт того, что 99% действа происходит ночью, то есть, все, о чем повествует фильм, являет собой формы беспросветного и безнадежного бытия. По сюжету, молодой парень, работающий буквально за еду у своего дяди становится свидетелем аварии с летальным исходом и вопреки всем увещеваниям родственника отправляется в полицию давать показания.

Тут-то и начинается абсурд жизни, столь привычный глазу, что остается только согласно кивать от сцены к сцене. Свидетель здесь вроде Алисы в стране Чудес. Он правильный, нормальный, в отличие от всех остальных, и потому кажется сумасшедшим. Ему невдомек, что показания можно продавать, подтасовывать и изменять в зависимости от пожеланий заказчиков. Всякий окружающий его индивид, начиная от дяди и заканчивая следователем, уверяет его в том, что это совершенно нормально, привычно, а главное лишено каких-либо негативных последствий. И пока юный правдолюб размышляет над происходящим, прочие участники ситуации ведут оживленные торги. В какой-то момент герой совсем уходит на второй план и создается ощущение, абсолютной номинальности и эфемерности той справедливости, которая мерещилась ему в самом начале.

Поиски справедливости вообще для партизан привычны. В фильмах Адильхана Ержанова она мелькала в форме той сермяжной правды, что у каждого своя, в «Шлагбауме» Пошанова открыто умирала в тисках социального неравенства, у Абишева же справедливо то, что устраивает большинство. Таков миропорядок в «Свидетеле дела № 6» и усиливается этот эффект знакомого до боли происходящего тонкой иронией, выгодно оттеняющей (или, в условиях упомянутой ночи, высветляющей) отдельные черты и фактуры абсурда. Режиссер словно ходит по пятам за своими героями и всякий раз с грустной улыбкой вопрошает: «А что, неужели вы не знали, что это так?». И тут же констатирует: «Это все настолько обыденно, что любое ваше удивление даже смешно». Впрочем, юмор, если он вообще может быть выделен в отдельную категорию, в фильме порождается очевидностью и предсказуемостью неправомерности, эдаким пассивным зрительским одобрением того, что вот-вот произойдет. В этом тонкость режиссуры и глубина сценария – вы знаете, что полицейский возьмет взятку, предложенную адвокатом преступника, но вы впечатляетесь тем, КАК это происходит. А происходит это обыденно, рутинно, сонно, так, словно все персонажи ‒ нашкодившие дети, а режиссеру-воспитателю остается лишь развести руками и иронично произнести: «Ну, вот опять».

Вообще об иронии в «Свидетеле» отписывались едва ли не все посмотревшие, однако мало кто подчеркнул, что ирония, все-таки, это субстанция деструктивная по своей сути, а потому в фильме она что-то вроде фиолетового свечения радиации: вроде и манит, и завораживает, но, по сути, предупреждает: «Осторожно, правда жизни». Правда же в свою очередь не выпячивается и не гиперболизируется, она просто существует. Богатый отец – залог невиновности сына, а украденная колбаса – залог вечного преследования. Во всем этом есть правда и во всем этом есть абсурд.

Впрочем, у фильма есть и другая сторона медали. Насытив повествование ненавязчивым глубокомыслием, режиссер, во многом оставаясь верным своим прежним работам, дал возможность фильму приблизиться к зрителю на уровне элементарного восприятия. Отсюда легкость повествования и сцена после титров, отсюда же и узнаваемые типажи: бизнесмен с дорогим кейсом, адвокат с элегантной тростью, глупый страж порядка, вечно спящий на посту и т.д. Они привычны глазу, но при этом не лишены колорита родных широт и что примечательно, сыграны безо всякой условности – гармонично и точно. Единственное, за что можно было бы пожурить создателей, так это за отсутствие четкой мотивации у некоторых персонажей. К примеру, адвокат, обворовывает своего босса и предлагает взятки заведомо меньших размеров ради квартиры, и это делает его несколько более объемным. С подобным объемом повезло не всем героям. Возможно, это показалось не столь необходимым, а возможно – это часть той условности, которая, не смотря на всю конкретику, присутствует в фильме.

В любом случае фильм состоялся, и задачи свои выполнил – поддержал движение, поднял ворох проблем, подтвердил разностороннюю дееспособность режиссера.

Невзрачный судоисполнитель.

Сказав, что фильм Мурата Махана «Судебный исполнитель» столь же хорош, пришлось бы откровенно солгать. Увы, это не так. Равно как и «Свидетель дела №6» он снят по сценарию Адильхана Ержанова, однако юношеское рвение режиссуры кажется, основательно растерзало текст. Первой ошибкой стало стремление растянуть повествование до полнометражного. История судебного исполнителя, выселяющего из дома путану с дочерью-подростком, вероятно, смотрелась бы лучше, будь она в половину короче. Долгие и не всегда осмысленные сцены не являются протестом формы сами по себе, они лишь заставляют нас заострять внимание на отдельных моментах, которые далеко не всегда так важны, как заявлено их продолжительностью. Складывается ощущение, что вглядываясь в малосодержательные сцены, мы должны домыслить то, что нам никогда не будет показано, тем самым залатав в своем воображении бреши логики и сюжета. Если так, то веры в зрителя у Махана хоть отбавляй, но понять на чем зиждется эта вера очень трудно.

Попытка смешать привычное с непривычным и понятное с непонятным местами выглядит слишком претенциозно, и если, скажем, в фильме Абишева всякая мысль была звеном в цепочке рассуждения, то у Махана мысли – это что-то вроде фрагментов конструктора «Лего»: соединить можно, понять – никак. Безусловно, есть ходы и находки, которые работают (например, извечное желание главного героя ставить тапочки ровно), но их крайне мало и оттого выглядят они беспомощно. Мы понимаем, что есть герой, что где-то там, в недрах нерассказанного существует его прошлое со всеми вытекающими последствиями, но мы не понимаем героя. Он как будто перекочевал сюда из 90-х, из фильмов Омирбаева, и пытается погрузить нас в то безвременье и бесцельность. Отдельные эпизоды вроде бы пробуют раскрыть его нам как личность, но толи они не справляются, толи личность слишком блеклая – интереса герой не вызывает. В нем нет жизни и нет борьбы. Другое дело – мать-одиночка с древнейшей профессией в арсенале. Она отчасти вносит в фильм динамику, но все ее старания нивелируются как-то сами собой. Извечная борьба за жилье здесь настолько слаба и безлика, что практически не вызывает сочувствия. Плюс с героиней связана и вторая режиссерская ошибка – нарратив. Все, что могло бы быть показано – рассказывается. Притом совершенно не выразительно.

Третья же ошибка – слепое следование за предшественниками. Махан старательно переносит в свой фильм элементы из фильмов однополчан-партизан, и своего личного, индивидуального добавляет непростительно мало. Фильм выглядит то излишне камерным, то через чур мрачным, то не к месту иносказательным. Ему до зарезу не хватает цементирующей новизны и уникальности, стержня формы или содержания, способного сделать его по настоящему художественно ценным и цельным. Именно поэтому «Судебный исполнитель» выглядит как младший братишка в одетый в вещи старшего и оттого почувствовавший себя взрослым, преисполнившийся собственной значимости.

Отметить фильм можно за то, что всеми правдами и неправдами он таки волочит за собой телегу насущных вопросов, мысли о границах человеческого и законного, гуманного и справедливого. На этом, увы, все.

В завершении же по традиции можно в очередной раз признать, что другое кино в стране существует, снимается и провоцирует, каким бы позорящим его не объявляли. Путь на больше экраны ему, ясное дело, заказан, но если вам и впрямь не все равно – ищите, ждите, следите за афишами. Ведь снимается-то и такое кино для зрителя, а значит, встреча вполне возможна.