В прокате срывает овации новый фильм Куаныша Бейсека – хоррор «Дәстүр». Евгений Лумпов посмотрел, испугался и решил поделиться мнением.
Представьте, что у вас есть антропоморфный робот, которому вы поручаете слепить вазу на гончарном круге. Знания робота не простираются дальше первой страницы поисковика Google, опыт стремится к нулю, самоанализ не входит в базовую комплектацию, а движения столь угловаты и неловки, что веселее смотрятся под бит, чем вживую. Задачу он, конечно, выполнит, но опознать в вазе вазу вам вряд ли удастся. Всему виной отсутствие практики, знаний, фантазии и мелкой моторики – только формальный подход. Вот, собственно, и всё, что вам стоит знать о «Дәстүр». С одной только оговоркой ‒ робот не пытается продать вам свою недоделку под соусом из благих помыслов.
Плох тот клипмейкер, что не мечтает стать режиссёром. Входной порог в киноиндустрию столь низок, что споткнуться невозможно. Особенно если сделать ставку на актуальную повестку и набирающие силу тенденции – беспроигрышный вариант. Бейсек так и сделал. Заманив жанром хоррора, которого многие казахстанские зрители, включая меня, давно ждут, и на котором уже пообломали зубы с десяток постановщиков разного калибра, он, в итоге напугал не тем, чем хотелось бы.
Деление фильма на две неравновеликие части, вызвавшее экстатическое закатывание глаз у некоторых обозревателей, очень сильно бьет по структуре и самой сути хоррора как метафорической оболочки для трансляции глубинных страхов – как общественных, так и индивидуальных. Первая часть – претендующая на социальную драму, изобилует дешевым неймингом (Болат и Нурсултан, «Хан Шатыр», «Байтерек»), который пытается роднить место действия с ержановским Каратасом, но на деле выглядит как подростковое «ножкой топ» ‒ настолько всё тут в лоб. Мы же при этом, по замыслу автора, должны, видимо, восхититься смелостью, дерзостью и непоколебимостью. Простите, не восхитился. Венчающая первую часть сцена преступления, хоть и выглядит достаточно жестоко, все же кажется лишенной достаточной преамбулы – чморить школяров по накурке, это, как ни крути, чуть более мелкий уровень мерзости, которая должна была быть взращена линией развития подонка. Впрочем, этот тезис, я могу переместить в разряд придирок, поскольку у фильма есть проблемы и похлеще. Например – полное отсутствие хоть сколько-нибудь положительных персонажей. (Бесхребетный полицейский не в счет – он в фильме на правах мебели и никакой глубокой мысли за этим искать не обязательно.) Это подводит нас к связи первой и второй части фильма – раз уж есть преступление, стало быть, и наказание прийти должно. А, следовательно, и та самая обещанная нам постером хоррор-составляющая. Увы, её практически нет. Пугалки в фильме репетативны, предсказуемы и напрячь не смогут даже заблудившуюся в кинотеатре пенсионерку – у неё для этого есть счета за коммуналку. Видны старания киногруппы, заметно упоение техническими трюками, но КПД всего этого крайне низок – фильм уже напугал нас беспросветной жутью реальности и мистическим элементам перевесить этого не удалось. Наказания плохишей избирательны (по заслугам получат далеко не все) и лайтовы. А это уже проблема.
Давайте прямо: если хоррор строится на возмездии, то либо наказания должны быть столь несопоставимы по своей жестокости преступлениям, что мы начнем сочувствовать плохишам (как это было, скажем, в «Пиле»); либо карать должна жертва (как в фильме «Я плюю на ваши могилы»). Но ни того, ни другого в фильме нет. Бейсек выписал подонков абсолютно безапелляционно, сопереживать в «Дәстүр» некому и незачем. А значит и смотреть приходится либо из садистского интереса (он останется неудовлетворенным), либо – из киноведческого (а это уже область мазохизма в данном случае). Бейсек убирает пострадавшую из уравнения, традиционно отставляя женщину в позиции жертвы, (еще раз пну лживый постер!) Я уже писал выше о непривлекательности всех персонажей, женские ‒ не исключение: одна мать склоняет мужа к продаже дочери, другая ‒ единолично обвиняется в воспитании недочеловека, подружка ‒ просто кусок картона.
А дальше – surprise, surprise! – выяснится, что мстит не жертва, а её проклятие, погибнут не все, кто мог бы, а финальную битву выиграет мулла, с благословения которого, на минуточку, и был заключен брак насильника и жертвы. Выглядит это максимально странно: подсудимый, мол, виновен в изнасиловании, но что касается последующих убийств, то это он исключительно под воздействием джина. Скажите, пожалуйста, из каких соображений кто-либо в этом мире должен возжелать пересмотреть такое?
Пугает не фильм. Пугает то, как примитивно он исполнен, и как откровенно он заигрывает с болезненной темой насилия над женщинами (для пущего эффекта хоррор Бейсек вам еще и статистики в титры подбросит) и религиозной моралью. Впрочем, и это не так страшно, как повальная похвала фильму. Прикрывшись темами, как живым щитом, режиссер легко выторговал себе общественную индульгенцию на слабый предсказуемый низкохудожественный фильм, который будет превозноситься как откровение зрителями и критиками.
Ну, серьезно. Если бы 1,5 часа в кинозале с экрана Бейсек вещал как на подкастах – излагал свои мысли, критиковал общественное устройство, ругал власть и систему – вопросов бы не было. Нашлись бы и на это зрители. Но коль скоро диалог с обществом он решил строить через художественное произведение, то и спрос будет с художественного произведения. Как оно работает? Чем берет? Есть ли в нем уникальность (или хотя бы свежесть) подхода, языка? Нельзя просто задекларировать: «я снял фильм о насилии» и получить статус большого художника, не сказав как художник ни единого слова. Как гражданин – быть может. Как художник – нет. Так может стоит отделить мух от котлет?
Пока такой тенденции даже не наблюдается. Наблюдается иная, и суть её проста – тема важнее формы. Кино как искусство – вторично; первичен выкрик. При всей важности роста гражданского сознания, необходимости общественной дискуссии о наболевшем, рефлексии и изживания травматического опыта, для кинематографа такой подход – это путь в никуда, в банальное проговаривание и учащающиеся спекуляции. Подобным интенциям искусство не требуется, но нашему наэлектризованному обществу, доведенному в некоторых вопросах до отчаянья, кажется, сейчас совсем не до того. В моменте всё логично и резонно. В долгосрочной перспективе – чревато появлением гамельнских крысоловов.
Как итог – робот Бейсек демонстрирует отсутствие и техничного мастерства, и гражданской выдержки, выдавая спекулятивный, художественно слабый и неосмысленный выкрик за новое Слово.
Со страхом жду отечественных фестивалей и премий…
